«Я не могу, Игорь, больше. Я так не могу. Меня выжгли изнутри. Я не могу не писать – ты знаешь, а то что я пишу – это графомания, это хуже, чем графомания, это мусор». Тот, кого назвали Игорем грустно улыбнулся. «Да, старик. «Из невода» - «не последует» - это конечно та еще рифма. Типа ботинка-полботинка. Ну и «отсель» - где ты это берешь. Отсель!». Сочувственно покачал головой.
«Я не могу больше» - Алексей упал на колени, с его носа соскочили очки, он внезапно обнял ноги Игоря, отодвинув журнальный столик с початой бутылкой виски и двумя стаканами. «Спаси меня, Игорек. Ты все можешь! Я хочу быть творцом. Я, черт возьми, и есть творец. А не чинуша, мне все осточертело».
Игорь смотрел на грузное тело большого чиновника перед собой, на слезы его с легким удивлением. «Что ты от меня то хочешь? Я немного понимаю конечно в поэзии» - Тут Игорь слегка улыбнулся, по праву гордясь своей диссертацией о поэтике Фернандо Пессоа и сложностях ее перевода на русский, - «Но вряд ли могу быть тебе полезен, как наставник».
Алексей подобрал очки, не заметив, что левое стеклышко треснуло, водрузил их на свой мясистый нос, наморщил лоб, и на мгновение заколебавшись выкрикнул: «Посади меня в тюрьму. Я – это – невольник чести. Я хочу, чтобы молва клеветала. Это очистит меня от скверны. Жечь глаголом! Нужна чистота помыслов! Нужно горнило. Страдание!» Он сбился, опустил голову, сжал кулаки и вновь поднял глаза на Игоря. «Мне это нужно. Пойми. Ты можешь. Только ты и можешь».
Игорь смотрел на Алексея с ужасом и недоверием. «Ты сошел с ума». – «Нет. Мне Миша рассказывал. Про вашу сделку…» Тут Алексей хихикнул. «Мишка всю жизнь был везучий, как скотина. Но и двух книжек не прочитал. А хотел быть философом. Ганди сраным хотел быть. Чтобы внимали ему хотел. Публиковаться. В таймс. В пост. Везде. Чтобы любая чушь, как откровение воспринималась. Ты ему все сделал. Ты его создал. Из жулика мелкого создал. Из дерьма поднял». Глаза Алексея горели огнем безумия.
Игорь устало прикрыл глаза. Неужели эта минутная слабость уже почти пятнадцатилетней давности будет преследовать его всю жизнь - «Сделаю из тебя, Miguel, человека. Чем рискнешь, на что готов пойти?» - «На все, Игорь. Все бери. Все сожги. Сколько тебе надо – 10 лет. Хоть 20. Никому не верю, тебе верю. Ты самый умный человек, которого я видел в жизни». Мишке теперь прекрасно. Что хотел – то и взял, действительно везунчик. А у него самого? Репутация разрушена. Его считают упырем, монстром. Сравнивают с кем? С доном Рэбой. А перевод Камоэнса – лучший без дураков и единственный полный - в результате пришлось под псевдонимом публиковать. Что за жизнь?
Игорь устало провел рукой по лицу, отгоняя тоску. «Черт с тобой, Леха. Сделаем из тебя человека». Он вышел из комнаты отдыха. Подошел к рабочему столу, проклиная свое интеллигентское мягкосердечие. Пальцы побежали по кнопкам селектора. «Гриша? Да, я. Нужен кэш. На полгодика наверное. В комнате вещдоков поваляется. Сколько есть. Ок. Миллион тащи. Срочно. Виталику позвони. У него тоже лям возьми. Что значит, скажет что «нет». Передай ему, что по моему мнению у него «нет» с прошлой среды и в банковских упаковках RBS. Да, так и скажи».
«Ильдус – давай по протоколу «перевернутый стакан» работать. Сейчас. Что значит спать хочешь? Да. Порошок. Сканер инфракрасный. Дипломат. Твою мать, на хрена ты эти протоколы со мной согласовывал, если тебе все нужно проговаривать. Араму позвони».
Алексей, приободрившись и на цыпочках выйдя из комнаты отдыха в кабинет, с восторгом наблюдал за работой Большого Мастера. Набрался смелости и пискнул: «А можно без Лайфа в этот раз. Очень уж они противные» - «Без Лайфа не убедительно», - Игорь отвлекся от телефона с явным неодобрением. «А впрочем, черт с тобой» - «Ильдус, не надо Арама».
Закончив распоряжаться, Игорь налил себе на три пальца виски и погрузился в раздумья, ожидая приезда опергруппы. Алексей, напротив, с живостью звонил по телефону: «Женя, это я. Все получилось», «Дима? Я говорил, что он не откажет», «Игорек, от тезки твоего звоню. Смог достучаться, убедил. Тебе тоже привет».
В тишине коридора ночного офиса послышались шаги десятка крупных мужчин. Игорь залпом допил виски, тяжело хлопнул себя по коленям, поднимаясь. «Леха, ты там меня не сильно позорь то. Завтра. В суде» - «Не, старик, не сильно. Скажу конечно, что провокация, что я не виноват. Братаны поддержат. Но так же надо. Это же дра-ма-тур-гия!».
В полутьме Алексей не увидел, как Игорь скривился от отвращения – «Что ты знаешь о драматургии, дурак? О тяжести бремени истинного художника? О настоящей жертве?» - но смог пересилить себя. Сделал шаг навстречу. Грустно улыбнулся: «Удачи тебе, старик. Все получится».
Мужчины обнялись. Один из них вышел из кабинета, ему навстречу шла опергруппа, готовясь работать по протоколу «перевернутый стакан».
